Золотой дождь - Страница 145

145

Идеал присяжного для меня — молодой и темнокожий, с образованием не ниже среднего. Старинная мудрость гласит, что темнокожие присяжные чаще принимают сторону истца. Они сочувствуют обиженным и ненавидят белых, власть имущих. И стоит ли винить их за это?

А вот насчет того, кто подходит мне больше — мужчины или женщины, меня раздирают противоречия. Принято считать, что женщины, традиционно управляющие семейным бюджетом, более прижимисты при определении размера компенсации материального и морального ущерба. Они редко голосуют за крупные санкции, поскольку слишком остро переживают, что никакая, даже самая крохотная толика присужденной суммы не попадет на их собственный банковский счет. Однако в данном случае Макс Левберг считает, что женщины вполне годятся, ибо они матери. Уж они-то понимают, каково это — потерять ребенка. Они воспримут горе Дот как свое собственное и, если я сумею их как следует разжалобить, сделают все, чтобы пустить «Прекрасный дар жизни» по миру. Я склоняюсь к тому, что Макс прав.

Так что, будь это в моей власти, я бы составил жюри из двенадцати негритянок, предпочтительно — имеющих детей.

Дек, ясное дело, настроен совершенно иначе. Он боится афро-американцев, ввиду того, что в Мемфисе расовые противоречия ощущаются довольно остро. И в данной тяжбе истец, ответчик — все белые, за исключением разве только судьи. Какое до них дело приличному негру?

Вот типичный пример заблуждений при попытке подобрать присяжных по цвету кожи, происхождению, возрасту и образованию. Все дело в том, что никто не в состоянии точно предсказать, как поведет себя жюри. Я проштудировал все имеющиеся в библиотеке книги по подобру присяжных, но уверенности у меня не прибавилось ни на йоту.

Есть, правда, один типаж, которого привлекать в состав жюри нельзя ни в коем случае. Это белый мужчина, занимающий ответственный пост в какой-нибудь фирме. Это самые смертоносные враги истца в исках по финансовой ответственности. Они подминают остальных присяжных своим авторитетом. Это прекрасно образованные, напористые и прекрасно организованные люди, которые зачастую откровенно недолюбливают адвокатов. По счастью, они, как правило, слишком заняты, чтобы участвовать в работе жюри присяжных. В моем списке таковых всего пятеро, и я убежден, что каждый приведет дюжину причину, чтобы отвертеться от участия в процессе. При иных обстоятельствах, Киплер мог бы их и наказать, однако у меня есть веские основания подозревать, что и Киплер не слишком жаждет видеть таких субъектов среди жюри. И вообще я готов поставить на карту то немногое, чем владею, на то, что его чести будет куда приятнее видеть перед собой побольше шоколадных лиц.

* * *

Думаю, что останься я адвокатом на всю жизнь, я бы со временем придумал и более грязный трюк, но пока большую гнусность даже представить невозможно. Неделями я ломал голову над этой операцией, и наконец несколько дней назад поделился своим дьявольским замыслом с Деком. Мой ассистент пришел в неописуемый восторг.

Коль скоро Драммонд со своей кодлой так увлеченно прослушивают наши разговоры, мы решили устроить им настоящий концерт. Время идет к вечеру. Я сижу в кабинете. Дек заходит в будку телефона-автомата за углом нашего дома. Он звонит мне. Весь спектакль мы тщательно отрепетировали и даже сценарий составили.

— Руди, это Дек. Мне все-таки удалось выйти на Дина Гудлоу.

Гудлоу — белый мужчина, тридцать девять лет, закончил колледж, владеет фирмой, торгующей лицензиями на чистку ковров. По десятибалльной шкале желательности для нас он — полный ноль. А вот для Драммонда Гудлоу — настоящий подарок.

— Каким образом? — спрашиваю я.

— Я застал его на фирме. Он уезжал из города на неделю. Чертовски обаятельный малый. Мы совершенно заблуждались на его счет. Он вовсе не поклонник страховых компаний, со своей — постоянно враждует, считает, что им давно пора преподать урок. Я просветил его насчет нашего дела, и, ты даже не поверишь, насколько он взбеленился. В общем, этот присяжный теперь за нас кому угодно глотку перегрызет. — Дек говорит немного неестественно, но ухо непосвященного вряд ли уловит едва заметную фальшь. Наверное, зачитывает текст по бумажке.

— Да, это приятный сюрприз, — говорю я громко и с расстановкой. Я хочу, чтобы Драммонд не упустил ни слова.

Никому даже в голову не взбредет, что адвокат, будучи в здравом уме, способен общаться с кандидатами в состав жюри присяжных. Мы с Деком всерьез опасались, что наша затея настолько абсурдна и невероятна, что Драммонд сразу раскусит наш блеф. С другой стороны, кто поверит, что один адвокат будет прослушивать другого с помощью незаконно установленного подслушивающего устройства? Вдобавок мы уверились, что Драммонд все-таки попадет в нашу ловушку, потому что и я — ещё необстрелянный молокосос, а Дек вообще — всего-навсего бессловесная скотинка, жалкий ассистент адвоката. Откуда нам знать правила игры?

— Он не почувствовал неловкости из-за того, что ты к нему обратился? — спрашиваю я.

— Разве что поначалу. Я сказал ему то же самое, что и всем остальным. Я простая канцелярская крыса, а не адвокат. И, если он никому о нашем разговоре не расскажет, неприятностей нам ждать неоткуда.

— Отлично. Значит, по-твоему, Гудлоу на нашей стороне?

— Абсолютно. Ты должен горой за него стоять.

Я нарочито громко шуршу бумагой, потом спрашиваю:

— Кто ещё остался в твоем списке?

— Сейчас посмотрим. — Я слышу в трубке шелест бумаги. Дек точно выполняет мои распоряжения. — Я уже поговорил с Дермонтом Кингом, Джен Деселл, Лоренсом Перотти, Хильдой Хиндс и Ратильдой Браунинг.

145